А. С. Скрябин

Среди экспонатов нашего зоологического музея есть скелеты различных животных, черепа и отдельные кости. Они дают представление о размерах животных, форме их тела и о многом другом. Во время научных экспедиций мы никогда не упускали возможности пополнить нашу коллекцию новыми костными экспонатами. Так, из экспедиции на Курильские острова (1955 г.) были привезены позвонки финвала и косатки, бивень моржа, зубы кашалота, барабанные кости разных китов и др. Много костей от китов было доставлено из двух промысловых антарктических рейсов на Объединенной антарктической китобойной флотилии “Советская Украина” и “Слава” (1963-1964 и 1965-1966 гг.): череп косатки, тазовые кости финвала и сейвала, ребро финвала, нижняя челюсть кашалота и др.

Известно, что предки китов были когда-то наземными животными и имели две пары конечностей. Но в связи с переходом к жизни в воде передняя пара превратилась в ласты, а задняя редуцировалась. Остались только маленькие тазовые кости, залегающие в мускулатуре и не имеющие прямой связи с позвоночником. Вот их-то мне и хотелось привезти в наш зоомузей. Но найти их в туше кита при механизированной разделке очень трудно. Я неоднократно пытался это сделать, но безуспешно.

Постепенно у меня выработалась определенная методика. Я ждал на кормовой разделочной палубе, когда снимут покровное сало с одной стороны кита, делал разрез в нужном месте и иногда находил и вырезал эту кость. Затем кита переворачивали и снимали покровное сало с другой стороны, где я проделывал ту же операцию, но второй кости не находил. Приходилось начинать все сначала. Я уже начал терять надежду, но 15 марта 1966 г. мне вдруг повезло. Сначала я добыл пару тазовых костей от финвала, длина которого была равна 21,4 м., а затем от сейвала – 15,2 м.

17 марта 1966 г. на разделочной площадке побывало много усатых китов и две косатки. Это были крупные самцы почти одинаковой длины (8 м 50 см и 8 м 45 см). Их не стали разделывать, а распилили паровой пилой на куски, которые сбрасывали в котел. Мое внимание привлекла голова более крупного самца с хищным оскалом зубов, которую еще не успели сбросить в котел. Какой чудесный экспонат можно было бы сделать из нее для музея. Надо было срочно действовать. С помощью шпиля я оттащил ее в сторону. Раздельщики не стали возражать. Они привыкли к моему постоянному присутствию и к моим непонятным для них действиям. Тем более, что эта голова не представляла для них большой ценности.

До позднего вечера я очищал ее ножом от кожи, жира и мышц. Потом пронумеровал все зубы. Друзья из научной группы достали где-то брезент, в который мы завернули голову косатки и пустили туда тонкой струей пар из шланга. Пар подавался из котельной на все лебедки, установленные на палубе и к специальным кранам, которыми пользовались главным образом раздельщики. С помощью шлангов они водой и паром мыли палубу.

Утром моя парная оказалась разобранной, но череп косатки был на месте. Я вновь собрал ее и пустил пар. Так повторялось несколько раз, пока, наконец, кости не освободились от мягких тканей. Я промыл кости водой, собрал все зубы и отнес их в лабораторию научной группы. Друзья помогли мне затянуть туда же и остальные кости черепа.

Мне давно хотелось привезти в зоологический музей кафедры нижнюю челюсть кашалота со всеми зубами. Уж очень она эффектно выглядит, особенно у крупных самцов. Однако сделать это одному человеку было не под силу. Дело еще осложнялось и тем, что зубы кашалота являются ценным материалом для различных изделий из кости и их собирали, специально выделенные из бригады раздельщиков люди. Получить в свое распоряжение целую челюсть с приличными зубами, как мне тогда казалось, было делом почти безнадежным. Но желание приобрести такой музейный экспонат было сильнее всякой логики, и я начал действовать.

Коллеги из научной группы помогли мне получить разрешение. Они включили злополучную челюсть в общий список экспонатов, которые необходимо было собрать за время рейса по официальным заявкам от солидных музеев, а генеральный капитан-директор Б.М. Моргун, не вдаваясь в подробности, подписал его.

Теперь, работая на разделочной площадке, я придирчиво заглядывал в рот всем крупным кашалотам, но пока не находил ничего стоящего. То зубы были малы, то слишком стерты, то недостаточно красивой формы, то сама челюсть искривлена. Наконец, седьмого апреля 1966 г. я увидел то, что искал. Хоть кашалот был не очень большой (14,7 м длины), но челюсть и зубы были великолепные.

С бригадой раздельщиков у меня сложились хорошие взаимоотношения, несмотря на то, что я, по-видимому, в какой-то степени мешал их работе, собирая гельминтов во время разделки кита. По моей просьбе они фленшерными ножами отделили эту челюсть и с помощью шпиля оттащили ее к краю палубы, где я намеревался ее обрабатывать.

Я достал свой нож и попытался обрезать с костей “мягкие” ткани, по сравнению с которыми, автомобильная покрышка показалась бы свежеиспеченным хлебом. Вскоре я убедился в полной безуспешности свой затеи, но с упорством обреченного продолжал работать ножом.

Приходили друзья, интересовались успехами, давали советы, пытались помочь физически. Кто-то достал фленшерный нож. Посоветовали поднять челюсть на стреле и обрабатывать ее в вертикальном положении, но она не поддавалась. И тогда технолог Борис Василевский предложил подвесить ее за бортом. Он уверил нас, что через несколько дней я смогу ее очистить с наименьшей затратой сил. Так мы и сделали. А ночью к китобазе пришвартовался рефрежератор, который поломал несколько зубов на этой челюсти, о чем свидетельствовали глубокие царапины на его борту. Даже привезенные им письма не компенсировали полностью моего горя.

Надо было срочно найти другую челюсть. Промысел уже приближался к завершению, а я все еще искал и не находил ничего подходящего. Я боялся, что упущу последнюю возможность приобрести такой экспонат для музея. 23 апреля 1966 г. я нашел сравнительно хорошую челюсть от кашалота 15,7 м длины. Но это было не совсем то, что я искал. Почти весь день и всю ночь я провозился с ней. Но очистить ее до конца мне так и не удалось.

Утром 24 апреля на разделочную площадку был поднят крупный самец кашалота (16 м), челюсть которого украшали великолепные по форме и размерам зубы. Я забыл про бессонную ночь и усталость и готов был в третий раз начинать эту тяжелую работу заново.

Но зубы были слишком хороши и отдавать их мне раздельщики не собирались. Неожиданно на мою сторону стал бригадир Юрий Савельев, конфликтовать с которым никто не решался. Он доказал им, что эта челюсть нужна для музея. Недовольно ворча, все разошлись по своим рабочим местам, а я принялся за обработку новой челюсти.

Я понимал, что охота за этими зубами будет продолжаться и решил бдительно охранять челюсть до тех пор, пока не соберу и не унесу с палубы все зубы, а на это уйдут, по-видимому, не одни сутки. Я с ужасом думал, что если у меня утянут хотя бы один зуб, то экспонат будет безнадежно испорчен.

Очистив немного кости от мышц, я пронумеровал все зубы, накрыл челюсть брезентом, пустил туда пар из шланга, а сам пошел собирать гельминтов, не выпуская из поля зрения свое сокровище. Кушать я уходил только в том случае, если кто-то из друзей соглашался подежурить несколько минут на палубе. Мое сооружение несколько раз ломали, т.к. раздельщики мыли палубу водой и паром. Но особую опасность представляли косторезы-любители, которые неизвестно откуда появились на палубе, бесцеремонно поднимали брезент и пробовали ногой зубы на прочность. То же самое периодически делал и я, чтобы не упустить нужного момента.

Так прошел день, ночь и еще один день. К вечеру я, вконец, измученный, поднял брезент и надавил ногой на зуб, он поддался. Некоторые зубы вынимались легко, другие пришлось вырезать. Собрав их в мешок, я с трудом взвалил его на плечо и отнес в лабораторию научной группы, а потом вернулся на палубу. Челюсть распалась на две более чем четырехметровой длины кости. Оставлять их на палубе было опасно. Они мешали работе и их могли просто выбросить за борт. Но я так устал, что уже не мог ни думать, ни, тем более, что-либо предпринимать. Я попросил раздельщиков не трогать их и поплелся в каюту спать.
Но спал не долго. Тревога не оставляла меня. Придет другая смена и … В это утро друзья помогли мне затянуть эти кости на крышу средней надстройки, где они благополучно пролежали до прихода в Одессу.

Такими были приключения, выпавшие на долю А. С. Скрябина во время его экспедиций в Антарктику в середине 60-х годов XX века.

Следующая экспедиция, в которой участвовал уже М. В. Юрахно, была на Чукотку.